Всемирный женский ДЕНЬ

В традиционной, священной истории русского православного народа не существовало гражданских (внецерковных) праздников в современном их понимании (I). Не было выхода из пространства сакральности. Освящёнными были все стороны жизни. Быт, труд, воспитательные образы, веселье – всё имело сакральный характер, всё в целом настраивало на Неземное. И все праздники были либо церковными, либо были прикреплены к храму. Даже сезонные и хозяйственные события и действия были оцерковлены (II).

Мирское, безбожное, земное празднество появилось как замена и вытеснение праздника сакрального, «святого дня» (III). Возник зазор праздности – освобождения от освящённости-повседневности (IV). Самая яркая веха обмирщения духовности – введение в 1699 г. Петром I празднования Нового года. Это событие символизировало всю петровщину – тотальную победу секуляризации в России, всецелое подчинение общества не Церкви, а государственной власти, освобождение самой власти от своего священного значения (быть хранителем православия (V). Шокирующие указы о правилах празднования Нового года достаточно известны. Ошеломляет не только то, что напиваться было приказано – ошеломляет то, с какой лёгкостью Пётр не только «верхи» повёл в земную даль от Бога, но и «низы», весь мир, народ. Как писал Ключевский, страна дождалась своего вождя. (Только куда повёл вождь?..)

Начиная с Петра, зазор повседневного безбожия, праздности ширился, но его держало в рамках само существование монархии (VI). Политический меркантилизм Романовых во все периоды очень умело маскировался в церковные одежды, стилистически единя себя с подчинённой Империи Церковью. Потому прагматики Романовы вынуждены были препятствовать явной десакрализации в России, спускать её осторожно, «на тормозах» церковности. Из «светских» праздников романовского периода можно назвать только торжества Семьи, тезоименитства, свадьбы и похороны. Но отмечались эти события именно в храмах. Именно в храмах народ узнавал причину неделания (VII), праздности, веселья. (Как отметил некто из публицистов, русский мир имел два полюса – храм и кабак. И то и другое при Романовых стало рычагами власти).

Но главное было совершено – праздность стала проникать в праздник (VIII). День отдыха отделился от посвящения Богу и прилепился к власти, к социальным (нецерковным) нормам. Неделание перестало быть богоосвящённым. Кстати, именно при Романовых особо активизировалась новая антикультура праздника – пьянство, буйство, одурманивание рассудка (IX). Так что указ Петра о повальной новогодней пьянке не вызвал особого отторжения в народе – Пётр просто осуществил то, что миру уже хотелось. Народный, долгожданный вождь…

После 1917 года, после феноменального и вместе с тем закономерного обмирщения политической сферы, появляются и умножаются мирские, «гражданские» праздников. Появляются внецерковные, имитационные формы гражданского ритуала, охватывающие все стороны жизни человека: гражданские крестины, бракосочетания, панихиды и пр. Почти все новые события и торжества в советской России имитировали священнодействия.

Гражданский ритуал – ритуал обезбоженный, в этом – его значение-назначение. Вряд ли большевики интеллектуально просчитывали все свои шаги в интенсивной десакрализации России, в обезбоживании повседневности, быта. Для безбожия вообще особое интеллектуальное усилие не требуется – достаточно доверять голосу инстинктов плоти, порабощённой грехом. А животная интуиция большевиков была сильной. Интуитивно большевики сделали то же самое, что когда-то – Церковь, ассимилируя языческие культуры (X). Коммунисты хитро сняли священное содержание, оставив ритуальную форму. И влили новое, своё содержание. (Потому коммунизм обрусел, «натурализовался», как выразился А.С. Панарин (XI).)

Цель лавинообразного обезбоживания – лишить русскую повседневность привязки к Богу, уничтожить духовную подоплёку труда, семьи, даже отдыха. (Отдых стал пониматься не как время, посвящённое Богу, вместо земной суеты, а как время праздности, ничегонеделанья, развлеченья, вакханалии.)

В ряду обезбоживающих событий возникают и новые общественные праздники, с течением времени становящиеся выходными: 7 Ноября, Новый год (нового стиля), 23 Февраля, 8 Марта, 1 Мая. Из всех них 8 Марта – наиболее иллюзорная по формальному определению дата. Происхождение до сих пор туманно, противоречиво (XII). Реальные события, к которым приурочено 8 Марта, не столь значимы, сколько сам символ победы мирового обезбоживания над женщиной, над устоями, над Домом.

8 Марта привносит в повседневность особо безбожеский оттенок. Это день женщины, разрушающей мир, старые, традиционные, освящённые порядки. Либо Эсфирь (XIII), либо чикагские демонстрантки – именно женщина включается в процесс мировой демонизации. Пропадает само духовное понимание женщины. Она больше не хранитель Дома, не транслятор культуры (рассказчица сказок), не воспитатель детей, не тень мужа. Женщина становится полноценным винтом в меркантильной мирской машине. И при анализе страшных трансформаций женского сознания в эру Машины мне иногда кажется, что все мировые процессы, революции и реформы были направлены только на это – на отчуждение женщины от Дома.

Таким образом, введение «гражданских» праздников нацелено на постепенный отрыв повседневности от Бога. Это создание нового мира – мира, альтернативного Богу. (При этом не следует забывать, кто является альтернативой Богу, следовательно, кто является инициатором построения «светского» государства, в котором «Церковь отделена от государства».) В современном мире внутренней, глубинной бездуховности даже религиозность человека не будет укоренённой, она будет распыляться по поверхности идентичности. Люди будут заявлять о себе как о верующих, таковыми не являясь. Внутренне все будут едины системой духовных потребностей, в которой нет ничего божеского, хотя оболочка может приобретать какие угодно образы.

Особо следует отметить современное разрастание вглубь гражданских праздников, превращение их во всенародные торжества. Советские праздники были окрашены идеологией, идеология эта была перевёрнуто христианской. Искажение большевиками оцерковлённой русской православной повседневности силком отворачивало русского от Бога. В новой советской повседневности человек касался уже не Бога, а нового общественного духа (которого трудно даже именовать). Всенародное гуляние на 1 Мая, например, было своеобразной инициацией советского гражданина, его посвящением в мир ценностей и образов большевизма: коллективизма, труда, пролетарской солидарности, классовой ненависти (XIV). 8 Марта было гулянием особым – это солидарность женщин, выходящая за рамки семьи. Чужая женская дата вторгается в семью, заставляет мужа и сына поздравлять, дарить подарки, радоваться. 8 Марта единит женщину не с мужем, с которым она, по идее, «плоть едина» (Быт., 2:24), а с чужими, посторонними принципами. И если от 1 Мая, например, ещё можно было спрятаться в семье, в кругу друзей, то этот новый Пурим преодолел все границы, отделяющие интимное от коллективного.

После распыления советской идеологии наполнением гражданских праздников стало полное ничто. Нет даже перевёрнутого Бога, нет даже искажённого Его отражения. Но я считаю это не крушением советской идеологии, а её диалектическим раскрытием, усложнением. Любое искажение Бога хранит смутную память о Нём, и Бог может преодолеть человеческие потуги извратить Его. Цель же мировой демонизации – уничтожить всякую память о Творце, погрузить ежедневное бытие человека в маразм полного Ничто (XV). Таким образом, современное духовное наполнение «гражданских» праздников – полное забвение о Боге. И участие в этих праздниках отчасти равносильно отворачиванию от Бога (XVI).

В современной России упрочивается новое явление. То, что по западному аналогу можно назвать корпоративными вечеринками. Вместо храма и дома – ресторан; вместо священнодействия – пьяный разгул и флирт; вместо ближних, родных (по вере, по семье) – сослуживцы (чужие, случайные, малознакомые люди). И, самое главное, вместо смысла – Ничто! Нет уже «пролетарской солидарности», «общей радости», есть только Гульба! В некоторых учреждениях явка на «корпоративные» праздники становится обязательной, что я считаю особой меткой времени. На таком празднике исчезает не только Божеское – исчезает всякая осмысленность; участники становятся присосками гигантского спрута обезбоживания, протянувшего свои щупальца во все сферы жизни. Торжествуют Момент, Движение, Крик, Буйство, Хохот. Новые российские вакханалии только на первый взгляд стали совершенно гражданскими (XVII). На самом деле они стали откровенно антибожескими, антибытийственными, не дающими ни йоты возможности за торжеством увидеть его хоть смутную память Бога.

Таким образом, 8 Марта – дата особая, жирный штрих в зачёркивании всякого памятования о Боге, сотворшем всяческая… Эта дата знаменует переход безбожного торжества, торжества безбожия на уровень онтологический, бытийственный. Борьба против Бога становится игрой и праздником в мире новом – в мире постоянных игр и праздников.

Всемирный ЖЕНСКИЙ день

Исследователи традиционализма, процессов сакрализации и профанации подчёркивают, что хранителем и транслятором традиционного, освящённого уклада является именно женщина. Во всемирном обезбоживании главное – вырвать женщину из Дома, из семьи (XVIII), оторвать её от мужа, рождения, воспитания и научения своих детей (XIX).

Если посмотреть на вехи всемирного крушения веры, то они будут связаны именно с женщиной. Так, экономическая десакрализация (вовлечение женщин в производство в Англии) окончилась и закрепилась знаковой десакрализацией (женской демонстрации в Чикаго, к которой К. Цеткин пришпилила дату солидарности мировых феминисток).

Женщина фиктивно становится наравне с мужчиной (XX). Но её участие в мировом обезбоживании особо глубоко и страшно. Хотя бы своей противоестественностью: мужчина в определённых ситуациях склонен к бунту и свержению кумиров, тогда как для женщины естественно хранить, беречь. Не случайно историки революций особо подчёркивают участие женщин в революционных (десакрализующих) процессах: как сигнальные маяки вспыхивают деяния женщин-революционерок, террористок. Они не сделали ничего скачкового в плане событий (кроме Засулич); тут важно само их участие в обезбоживании.

Женщина отрывается от Дома. Дом (XXI) перестаёт быть колыбелью личности именно с вырыванием женщины из него. Становление личности теперь происходит не Дома (и уж тем более не в Храме) – в детсаду, в школе, училище, институте, в подъезде и подвале, на дискотеке и т.д. Для женщины стало противным, неестественным готовить еду, заботиться о понимании мужа и детей, воспитывать детей. Современность устроена так, что женщине просто скучно сидеть дома: хозяйство, кухня, детская колыбель более не удовлетворяют новонаркотической потребности в гиперактивной «самореализации». Кого из женщин теперь не возмутят обращенные к ним слова ап. Павла: «Я желаю, чтобы молодые вступали в брак, рождали детей, вели хозяйство, не давали противнику никакого повода к поношению» (1Тим., 4:14); «Женщина в тишине да учится со всякой покорностью. А учить женщине я не позволяю, ни властвовать над мужчиной, но быть в тишине. Ибо Адам был первым создан, потом – Ева. И Адам не был прельщён; но женщина, быв обманута, впала в преступление. Но она будет спасена через деторождение, если они пребудут в вере и любви, и освящении с целомудрием» (1Тим., 2:11-15); «Жёны да подчиняются своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос – глава Церкви…» (Еф., 5:23)?

Я думаю, что уничтожение половой границы – особый вектор десакрализации. Затираются те грани, которые провёл Творец, целенаправленно уничтожаются именно те разницы поведения и психики, в которых наиболее наглядны Его штрихи. Мировая энтропия достигает максимума.

Мужчина устроен так, что он ничего не помнит. Мировые знаки хранит женщина. Она рассказывает (рассказывала) сказки у колыбели. Теперь новые сказки рассказывает Телевизор, а женщина в брюках и с сигаретой широкими шагами поглощает мировое пространство, она строит свою карьеру, оглушительно хохочет, сверкая зубами, обольщая фальшивыми глазами, тряся безжизненными волосами, топая копытами каблуков, гремя металлом серёг. Всё в ней – флирт (но без естественного конца флирта), всё в ней – обольщение (без его продолжения в плане семейном), всё в ней – ярость. Бытие только на поверхности. Женщина вгрызается в то, что сейчас называется жизнью. Дом – это нынче лишь место, где можно передохнуть между этапами самореализации. Поесть, совокупиться, принять дозу Телевизора, а утром – выбросить детей в детсад, школу, кружок – и на «настоящую» жизнь, в которой коллега и начальник занимают места, более важные (в плане самоопределения), чем муж и дети.

…А как празднуется 8 Марта? Раздельнополые «развлекательные программы», пьянка, буйство, самолюбование. Сплошь и рядом женщины забывают о семье и муже в танцах, «ухаживаниях», флирте. «У меня ведь должна быть своя жизнь!» Зазор безбожной праздности снова визжит о себе. А сколько измен, изнасилований и лишений девства происходит в этот день! Как может даже просто серьёзный человек видеть положительное значение этой демонической даты?

Нужно добавить ещё одну деталь. Случайно ли получается, что большинство гражданских праздников приходится именно на посты – периоды самоуглубления, молитвы, трезвения? Новый год, 23 Февраля, 8 Марта вклиниваются в пост и вынуждают пойти на соприкосновение с мирским, примитивным, омерзительным для верующего человека!

ВСЕМИРНЫЙ женский день

Большевики всегда особо подчёркивали «всемирность» 8 Марта, хотя никогда этот праздник не праздновался нигде, кроме СССР и некоторых его сателлитов. Что это – надежды? Нет, мне думается, что утверждение всемирности этого праздника – точное указание на процесс, который он символизирует – апостасию (глобальное богоотступничество) (XXII).

23 Февраля не названо праздником всемирным. 8 Марта названо, потому что именно в женщине мировая апостасия приобретает качественную ширину и глубину (XXIII).

Исчезают те уголки, где ещё сохраняется древнее, наивно-священное, стереотипическое, архетипически домашнее, патриархальное, традиционное. И уж тем более – христианское. «Гражданские» праздники пронзают повседневность более острыми штырями обезбоживания, чем тупые, серые меркантильные будни. Если человеку удаётся хоть как-то одухотворить повседневность, научиться видеть Бога вовне мировой Машины, то праздники погружают всех и каждого и мировую вакханалию богоотступничества.

Феминизация – процесс мировой, но в России он имеет свою специфику. Только слепой будет утверждать, что семья в СССР была крепче и святее, чем на Западе. В «освобождении женщины» мы во многом обскакали, например, Германию. То, о чём визжат сейчас европейские и американские феминистки, было запущено ещё в СССР. Семья стала временным убежищем от скуки, одиночества и усталости. То, например, о чём Коллонтай писала в 1920-е гг., могут взять на вооружение и современные эпатирующие лесбиянки (XXIV).

А то, что было недорушено большевиками, добьют теперь (с помощью не Фабрики, но Телевизора) стервозные виртуальные проститутки и бизнес-леди, преподносящие себя как новый идеал для ненасытных на картинки глаз жрущих обывателей.

Есть два великих полюса Женственности: Богородица и блудница. Все иные фазы – среднее переходное. Но сейчас уже нет средних фаз, образы нормального поведения по всему миру клонятся ко второму полюсу.

И негде скрыться от мирового богоотступничества! Везде оно тебя найдёт и обработает с помощью самого великого оружия в истории человека – Телевизора. Вакханалия разрисованных уродцев на экране, пьяные мутанты, трясущие мимозой, на улице, за стенами. Это не просто повод выпить! (Пить – только форма.) Содержание, вдохнутое изобретателями этой даты, гораздо более страшное. Адом пахнет от этой мимозы!

Можно ли христианину праздновать 8 Марта? Думаю, смотря как. Например, сделать неприятность тем, кто поставил на поток это антихристово торжество. Можно в этот день лишить свой город телевидения или сотовой связи, можно на своём предприятии подмешать в водку пурген. Сделать так, чтобы у «мира» остался неприятный осадок воспоминаний после этой чёрной даты.

А если серьёзно, то нельзя забывать, что большевики учуяли ещё одно измерение апостасии – единение. Праздник единит людей хороводом, темой, действом, пиршеством. Форма ведёт участников к центру, как спицы сходятся к оси колеса. Потому обязательно нужно знать духовное измерение праздника, прежде чем поспешить в него, дабы раствориться в глобальном сатанинском процессе богоборчества.

Великий Пост – 2007

Балаково

Примечания:

I. Как и в истории любого народа до начала его секуляризации, которая в настоящее время уравнивается с процессом глобальной западнизации.

II. Например, Преображение (завершение сбора урожая), Изнесение Честных Древ Животворящего Креста (Медовый Спас), Перенесение Нерукотворного образа из Едессы в Царьград (Ореховый, или Хлебный Спас), Юрьев день (завершение всех хозяйственных работ) и пр.

III. Ср. англ.: HOLYDAY.

IV. Здесь подразумевается именно обмирщение (профанация) духовной жизни русского православного народа; активно начат этот процесс был Алексием Михайловичем (апогей – церковный Раскол 1652-1667 гг.), закреплён и узаконен был Петром I. Однако истоки секуляризации относятся ещё к Ивану Грозному.

V. Собственно то, что западные историки и публицисты (напр., Р. Пайпс) любят называть российским тоталитаризмом (как проникновение власти во все сферы бытия русского человека) стало явным именно при Петре. Лишившись Церкви как альтернативы (зовущей к Богу), власть использовала все традиционные рычаги для подчинения себе русского человека (ради самого подчинения). Власть становится причиной и наполнением самой себя и постепенно освобождается от религиозных анахронизмов. Я неслучайно статью о 8 Марта начал с истории секуляризации. По моему глубокому убеждению, достигшее апогея современное обезбоживание русского человека имеет чёткую преемственность от событий XVII в.

VI. Здесь следует отметить православное учение о Катехоне – «удерживающем теперь», под которым с давних пор понимался русский царь. Согласно этому учению, царь ответственен перед Богом за духовное состояние своих подданных, и его верозащитные действия предотвращают приход в мир антихриста во плоти. После Раскола староверы заявили, что власть изменила православию и более не является Катехоном (хотя староверы в основном всегда проявляли уважение к власти); официальная Церковь, подчинённая Тишайшим царской власти, до 1917 г. продолжала настаивать на богоносных функциях императора.

VII. Следует отметить ещё один модернистский миф. Господь, требуя особого отношения к седьмому дню, не говорит о праздности, неделании как самоцели: «Помни день субботний, чтобы святить его. Шесть дней работай, и делай в них всякие дела твои; а день седьмой – суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела <…>. Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и всё, что в них; а в день седьмой почил. Посему благословил Господь день субботний и освятил его» (Исх., 20: 8-11). Явно: акцент здесь делается не на неделание само по себе, а на посвящение дня Богу посредством символического неделания. Не мирской, физический или эмоциональный отдых выводится на первое место, а посвящение Богу. Шесть дней человек являет «образ и подобие» Божье своим трудом, в день седьмой таким образом является покой. Этот день – не для человека, но для Бога, быть может, более чем все остальные дни. Таким образом, праздность как тип поведения не благословлена Богом и является отходом от религиозной нормы поведения.

VIII. Если вглядеться в происхождения слова «праздник», то некоторые исследователи считают его родственным слову «порожний». Предполагают, что оба этих слова происходят от одного древнего корня, который означал «лопаться, трескаться» (становясь в силу этого пустым). Таким образом, до наступления Нового Времени день праздника был освобождением от труда, блаженной Тишиной, внемлющей Творцу. Современное наполнение праздника – именно праздность – отсутствие Духа, полная внутренняя Пустота. Смена празднества (как священного наполнения повседневности) праздностью (неделанием, отвлечением от жизни) стала смена Тишины на Пустоту.

IX. Ещё один символический факт. Как известно, Тишайший – первый явный и последовательный секуляризатор на троне – создал по России сеть дешёвых кабаков, принадлежащих царю. Это был, видимо, первый акциз на спиртное. Власть не только оторвалась от христианской традиции, но и содействовала распаду освящённого, благочестивого быта.

X. Например, подобно тому, как Церковь сперва в Римской империи, затем на Руси направила к Богу такие языческие празднества как день Солнца, Новолетие, Масленица и мн.др.

XI. См.: Панарин А.С. Искушение глобализмом. – М.: Эксмо, 2002. – С. 47.

XII. Достаточно интересна в этом отношении статья диакона Андрея Кураева «Можно ли не праздновать 8 марта?» в кн.: Кураев А., диак. Как делают антисемитом. – М.: Одигитрия, 1998.

XIII. Разумеется, я не имею ничего против священного библейского текста книги «Есфирь». Я говорю об особом значении этой книги в культуре иудейской диаспоры, о его особом влиянии на формирование еврейского мировоззрения. Как повлияло еврейское мировоззрение на мировоззрение революционное – известно. Кстати, сами иудеи вполне согласны согласовать 8 Марта с религиозным праздником Пурим – см.: Женский день придумали евреи // http://www.sem40.ru/ent1.shtml?list=2&news_num=16991&comment=1

XIV. Многие пожилые критики говорят в ответ: «Мы собирались на праздники не ради идеологии, а ради самого праздника, ради веселья и общения. Никто и не думал об идеологии!». На самом деле именно на это хитро и ориентировано безбожное торжество – научить человека радоваться и скорбеть без Бога, выкинуть Его из круга бытия, забыть о Нём, построить всю жизнь так, чтобы Его присутствие не ощущалось. Идеология большевиков была лишь временным ароматизатором наступившей Пустоты. Теперь ароматизаторы не нужны. Нас приучили к повседневному безбожию.

XV. Ничто не напоминает о загробной жизни, ничто не тычет лицом в ужас греха, ничто не показывает на потрясающую духовную (и даже интеллектуальную) ущербность современного россиянина. Ничто не отвлекает от примитивности-повседневности. Вечное Ничто ждёт Потребителя и за порогом неминуемой смерти!

XVI. А под «участием» можно понимать самое разное: не только участие в самой животно-безбожной вакханалии, не только поздравление и принятие поздравления, но и тихое, скромное, присутствие «деликатности ради» и даже, думаю, сдавание денег на покупку спиртного, подарков и пр. Всё, что содействует отвороту от Бога, есть тяжелейшее духовное преступление для верующего.

XVII. Я не признаю понятия «светское». Нет ничего светского. Т.н. «светское» - это безбожное, вернее, антибожеское. То есть, перевёрнуто религиозное. Не может быть безрелигиозности. Религиозно всё, но есть религии к Богу и религии от Него. Этим исчерпывается вся мировоззренческая рвота, в которой мы сегодня бултыхаемся.

XVIII. Теперь даже женщина, «сидящая Дома» не является в полной мере домохозяйкой. Телевизор, супермаркет, салоны красоты заполняют внутреннее пространство мысли и чувства «домохозяйки»: она не мыслит преимущественно и только о Доме. У неё появляются внедомашние цели и идеалы – модные мифы «самореализация», «самовыражение» и пр.

XIX. Особо стоит отметить, что теперь считается смешным и неприличным для женщины не работать ради воспитания своих детей. Работать воспитателем в детсаду, учить чужих детей – нормально. Учить своих детей всё своё время – теперь ненормально. Уничтожены почти все устои, которые были продавлены Творцом в извилинах человеческого ума.

XX. Феминисты и суфражисты требуют равноправия в трудовом отношении. На прошлой неделе А. Меркель выступила за выравнивание пропорций работающих женщин и мужчин. При этом – как отмечает М.М. Родин – феминистки почему-то не претендуют на работу в шахтах…

XXI. Представьте, что когда-то А.М. Ремизов писал, что для русского православного человека земная ось проходит через трубу его избы. Н.А. Клюев писал об «избяном космосе». Сейчас их слова – лишь причудливые картинки, мы не уже можем прочувствовать, ЧТО они имели в виду – настолько наше понимание дома примитивизировано, опошлено в сравнении с традиционным.

XXII. Если внимательно вчитаться в слова Апокалипсиса о пришествии антихриста и о мировом обезбоживании, то видно, что мировое богоотступничество произойдёт только в эпоху глобализации, планетарной открытости и одинаковости, информационной беспредельности, всеобщего чувства единства (или образа жизни?). Например, слова об убийстве «свидетелей Господних», пришедших обличить антихриста, когда «радуются живущие на земле» от облегчения и восстановления комфортной беззаботности и терпимости ко злу и греху (Откр., 11:8-10). А антихрист будет обладать властью «над всяким коленом и народом, и языком, и племенем. И поклонятся ему все живущие на земле…» (Откр., 13:7-8). Почему обвыкли полагать, что власть эта будет именно политической, а не информационной, не глобальной властью образов мышления и поведения, не мировая медиа-система?..

XXIII. Думаю, читатель знает, что с учётом перехода на грегорианский календарь, 23 февраля и 8 марта – одно число. Как обозвал его д. А. Кураев, «единый муже-женский праздник революционных гермафродитов».

XXIV. Например: «Уже брезжит свет, уже намечаются новые женские типы – так называемых "холостых женщин", для которых сокровища жизни не исчерпываются любовью. В области любовных переживаний они не позволяют жизненным волнам управлять их челноком; у руля опытный кормчий - их закаленная в жизненной борьбе воля» (Коллонтай А.М. Любовь и новая мораль // Философия любви. В 2-х тт. Т. 2. – М.: Политиздат, 1990. – С. 334.)